Шли в бой с именем Христа

Люди приходят к Богу по-разному. Для Николая Кравченко путь к храму оказался не просто длинным, но и очень опасным. Ему пришлось пройти через войну.

На военную службу Николай был призван в 1983 году. В 21-ю ставропольскую бригаду ВДВ он попал не случайно. Николай родился на Чукотке, и все его детство прошло на охоте. Отец брал сына с собой и с ранних лет приучал к походной жизни, хотел сделать из него настоящего мужчину. Николай научился великолепно стрелять, и это сыграло решающую роль при его направлении в снайперскую группу. Работать по-боевому ставропольцев учили под Ташкентом, в условиях, приближенных к афганским. Однако на той войне ему побывать не пришлось. После службы Николай вернулся на родину. Много работал, стал директором конезавода.

— До войны, до Чечни, я неплохо устроился на гражданке, — вспоминает он. — Что человеку нужно, у меня все было. Только там внутри, в душе, чего-то не хватало. Каждый день смотрел телевизор, читал газеты — везде одно и то же. Везде русских, вообще славян, обижают, как будто мы изгои какие-то. Короче, в 94-м году я решил все бросить и поехать в Югославию, на помощь сербам.

Мать поначалу воспротивилась решению сына, но не смогла найти нужных слов в ответ на вопрос: «А если бы с тобой так случилось, как с сербами, и на помощь никто не пришел только по той причине, что кого-то мать не пустила?»
Путь с далекой Чукотки на Балканы лежал через Москву. Задержавшись в столице на несколько дней, Николай побывал в Сергиевом Посаде — завез посылку для земляка. Он был просто поражен величием Троице-Сергиевой лавры, о существовании которой раньше и не слышал. На этой святой земле, по его словам, православная вера укрепилась в нем с новой силой.

До Югославии Николай не доехал. Очутившись в Абхазии, он решил остаться служить в казачьем батальоне специального назначения «Эдельвейс». Какие задачи выполняло это спецподразделение, до сих пор остается тайной.

Когда батальон был расформирован, судьба свела Николая с офицером, которого он знал еще по срочной службе. Долго уговаривать Кравченко не пришлось, и он снова оказался в родной бригаде, но теперь уже контрактником в разведке.

Летом 94-го стало ясно: войны в Чечне не избежать. На территории мятежной республики ставропольские разведчики появились еще задолго до ввода федеральных войск. Изучали регион, наблюдали, как развиваются события в стычках сторонников Дудаева и оппозиционных ему сил.

Боевые действия вот-вот должны были начаться, а в бригаде не хватало офицеров. Командование, заручившись поддержкой сверху, выхлопотало для четверых контрактников, среди которых был и Кравченко, в виде исключения лейтенантские погоны. Спецназ ставропольской бригады вступил в бой в первые же дни войны.

— Когда на Новый год майкопскую бригаду раздолбили, мы находились недалеко от них. Фильм Александра Невзорова «Чистилище» — о людях из нашей бригады, там даже фамилии все реальные. В январе я работал в антиснайперской группе Воронова, состоявшей только из офицеров. У чеченцев своих классных снайперов почти не было, нам приходилось противостоять в основном наемникам. Среди них было много женщин. Сейчас говорят, что «белые колготки» — это миф. Какой миф? Лично я их в колготках не видел, но нам удалось ликвидировать нескольких женщин-снайперов. В плен их не брали.

На самом деле реальная война оказалась страшнее любого фильма. В ночь со второго на третье января 1995 года 8 разведчиков, в числе которых был Николай, и еще около 40 необстрелянных солдат попали в окружение. Опытные спецназовцы, прошедшие не одну войну, понимали: живыми им вряд ли суждено выбраться. «Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает о Боге...» — пел Тальков. Именно у такой черты оказался Николай Кравченко.

— Я сказал: «Господи, если прорвемся и все живы останутся, я построю храм. Если сам не построю, то буду участвовать в этом».

Господь Бог в ту ночь был на стороне российских солдат: сорока восьми бойцам, дравшимся врукопашную, удалось вырваться к своим, и что удивительно, без потерь.

— На войне человек, как сырая заготовка, идет в огонь. Война — это огонь. Опалился, и шелуха ненужная отлетает. Человек переосмысливает всю свою жизнь. У нас только за одну ночь в Грозном покрестилось 200 человек. У священника крестиков не хватило, а так бы еще больше крещеных было. Мне запомнились его слова: «Я, наверное, самый счастливый из священнослужителей, потому что слышал, как солдаты шли в бой с криками «Христос воскресе!». Люди вспоминали о Боге, чтобы укрепиться в своих силах.

В 96-м, отвоевав в Чечне год и едва оправившись от тяжелой, второй по счету, контузии, Николай снова засобирался на войну. Перед отъездом решил побывать в Троице-Сергиевой лавре. Там он исповедался старцу отцу Кириллу — духовнику самого Патриарха Всея Руси. Отец Кирилл, сам бывший военный, ветеран Великой Отечественной, сказал ему: «Твоя война закончилась» — и предложил остаться в лавре.

— Поначалу я воспринял это в штыки, какой из снайпера священник? Но потом вспомнился тот грозненский эпизод. Ведь зачем-то Господь оставил нас в живых, а я обещал Богу построить храм и доселе не исполнил... Вспомнил и еще один момент. У меня друг погиб. И вот за два дня до операции в Гудермесе он мне приснился. Как будто я запрыгиваю на броню, а он говорит: «Будь осторожен, там — мины. Если не хочешь слезать, тогда молись...». И вот утром идем в разведку, а у меня в голове: «...Тогда молись». Мы напоролись на засаду, и я чудом остался в живых. Когда рядом с нашей «коробочкой» рвануло, меня сильно контузило. Потерял сознание. Так бы и слетел с брони, если бы... Я хоть и был снайпером, но часто брал с собой автомат, ремень которого специальным узлом наматывал на руку. Когда рвануло, моя рука с автоматом случайно попала в люк и там застряла. Так и висел я без сознания на броне, пока к своим не приехали. Господь Бог помиловал...

Николай решился не сразу, но все-таки остался в Сергиевом Посаде. После Чечни именно здесь, в Троице-Сергиевой лавре, он нашел душевное равновесие.

— Помню, как ехал однажды в Питер и оказался в одном купе с врачом из реабилитационного центра. Разговорились. Он сказал, что мне необходимо после войны реабилитацию пройти. А когда узнал, что я в лавре живу, заявил: «Ни один реабилитационный центр не сделает того, что церковь».

Вот уже два года Николай выполняет обязанности звонаря Большой колокольни. Поначалу было очень непросто привыкнуть к размеренной жизни, так контрастно отличающейся от будней спецназа.

— Трудно было избавиться от крепких выражений. На войне слов не выбираешь. Но сейчас отучился. Как-то раз случайно вылетело матерное словечко, так ощущение было, что я грязи в рот набрал. Честно сказать, иногда очень пострелять хочется, прямо как наркотик. Вся жизнь ведь на охоте прошла... Но священнослужителям в животных стрелять нельзя. Скоро, надеюсь, избавлюсь от этой потребности.

Однако некоторые спецназовские навыки пригодились ему и в лавре. Например, высотная подготовка. Вместе со своим другом Виктором Афонченко, тоже бывшим спецназовцем, Николай на головокружительной высоте чистит золотые купола храмов. А иногда просто забирается сюда подальше от суеты. Но если внизу случайно мелькнет голубой берет, ему хватает минуты, чтобы спуститься с 80-метровой высоты. Спецназ забыть не просто.

Николай мечтает стать дьяконом и вернуться на родную Чукотку. В Москве, по его словам, священников хватает, а там, в далеком крае, стоит пока без креста и купола его храм, построить который он обещал Богу. Там снова пригодится его умение работать на высоте. А еще Николай хочет работать с детьми, обучать их защите Отечества. Он убежден: если государство не может в полной мере воспитывать своих будущих защитников, то это, как было принято на Руси, должна взять на себя православная церковь.

— Человек с крестом спасет больше, чем убьет человек с ружьем, — сказал мне на прощание бывший снайпер, а ныне звонарь Большой колокольни Троице-Сергиевой лавры Николай Кравченко.

Олег СМИРНОВ, журнал "Братишка"